Если ты пьяный добрался до кровати, то ты спасен!
Закончу позже, пока пусть будут эти наброски. Пока какой-то приквел к "Тепло наших тел" выходит, а задумывалась все не так оно... Не нравится мне.Я даже не помню, когда это все началось, никто из нас не помнит. Никто, кто сейчас жмется в этом сыром подвале.
Вероятно, раньше это было чем-то вроде холодильной камеры в магазине. Как же она называется, не помню, от однообразности разговоров начинаешь забывать слова. Поэтому я и завел дневник. Чтобы не забыть.
Я сомневаюсь, что это кто-то прочтет. Я сомневаюсь, есть ли кто-то живой помимо нашей кучки. Мы совершаем выходы наружу за едой, за лекарствами... Но я не помню, чтобы встречал кого-то живого здесь. Я надеюсь, что у меня дома все в порядке, а нас до сих пор не спасли лишь из-за карантина, вроде, как в Чернобыле. Никто же не знает, что это были за бомбы, или метеориты. Оно просто падало. Наверно, оно было токсично и нас изолировали, или подумали, что выживших нет. Наверняка, с вертолета открывается совершенно ужаснейший вид. Все эти развалины, кругом вода, а в ней плавают тела. По какой причине они не гниют, мне совершенно не понять. Я вообще очень жалею, что не удосужился уделять больше времени естественным наукам, какой сейчас прок от моего умения ловко жонглировать словами, или грамотно писать, учтивая, что последний навык тает с каждым днем?
Но обо всем по порядку.
Это был отличный солнечный денек. Первое число августа, или июля прошлого года... Неважно. Я до сих пор вспоминаю ту прекрасную квартиру в новомодной многоэтажке. Огромные окна, просторные комнаты, ванна, размером, казалось, с улицу. Мы собирались куда-то, куда точно мне уже не вспомнить. Наверно, я слабею умом, как все вокруг. Мы были потрясающе одеты, улыбались, я стоял уже на пороге, собираясь уходить, подбадривая своих товарищей, как вдруг в такое же сияющее здание напротив нас с грохотом врезалось что-то. Оно было огромным и разрушительным, с визгом, очень похожим, что издают машины, проделывая тормозной путь, после того, как гнали на огромной скорости.
Тогда я понял, что нужно делать. Я не знаю откуда взялось это осознание точных действий, которые я должен предпринять, чтобы выжить. Я начал выкидывать все вещи из дорожных сумок, взамен набивая их съедобными запасами, которые, как мне казалось, не относятся к скоропортящимся. Я громко кричал, приказывая моим товарищам делать то же самое, один из них быстро все сообразил и стал помогать, Сара же застыла, как вкопанная.
Сара, да... Совсем забыл вас познакомить.
После этого пришествия у меня осталось два друга, два человека, из-за которых я еще жив. Это Сара и Ник. Теперь мне кажется, что мы знакомы уже целую вечность, по крайней мере ту, что провели в этом подвале. К тому же это единственные имена, которые я могу вспомнить сейчас. Даже мое собственное имя ускользает куда-то вместе с названиями улиц, некоторых предметов и прочих вещей, о которых я уже не помню. К огромному моему горю, Сара и Ник так же не в состоянии назвать мне мое имя, последнее время мы вообще общаемся полу жестами, сводя вербальное общение к минимуму, речь стала слишком сложной штукой, да и у половины обитателей этого подвала давненько лицо, рот, язык... то что ими двигает, оно перестало работать как надо, не оставляя нам выбора, как мычать, да издавать простейшие звуки. Сначала они пытались прибегнуть к письменной речи, но вскоре это так же оказалось слишком сложно для многих. Теперь из говорящих остались только мы втроем, да еще один парнишка, имени которого я не знаю, я просто зову его Дылда, за высокость.
Вообще, нас в подвале... несколько. Ник, Сара, Дылда, Дракон, Мелкий и Кот. Для удобства общения, мы дали друг другу клички, как только начали забывать имена. Меня прозвали Умник. Хотя, как по мне, это совсем мне не подходит. Умник у нас, скорее, Ник. Он был когда-то врачом. Однажды он даже зашывал Коту руку... позже её все же пришлось отрезать, эту руку.
Неважно.
Важно то, как мы оказались в этом зловонном подвале.
После того, как мы с Ником кое-как собрали припасы, мы бежали. Нам пришлось бежать по лестнице этого огромного здания. Я думал тогда, что эта лестница не кончится никогда, на улице раздавались удары, эти штуки падали с неба так часто, словно они капли дождя. А еще нам пришлось тащить Сару, бедняжка никак не могла прийти в себя от увиденного... я, думаю, что она уже никогда не будет прежней. Она смеялась и кричала что-то о горящей церкви, кажется. До сих пор она смеется, даже сейчас, привязанная к стулу и с остриженными волосами. Она выглядит жутко. Когда она приходит в себя, она вполне даже способна к адекватному разговору, точнее, к тому, что мы называем адекватным разговором. Тогда мы ее отвязываем, кормим, а когда она снова начинает смеяться и плакать, рвать собственную кожу, нам приходиться ее привязывать. Сначала нам казалось это дико, так обходиться с ней, но у нас не было другого выбора.
Так или иначе, мы выбрались из того дома. Но как только мы очутились на улице, всеобщая волна паники охватила нас. Люди, словно стадо буйволов, бежало в оду сторону. Прочь. Просто прочь. Они даже не разбирали пути, натыкались на стены, друг на друга, на бордюры, истошно вопили и бежали, просто бежали в одну строну. Прочь. Но мы с Ником знали, что бежать бесполезно, этот дождь из чего бы он ни был шел хаотично. Мы должны были укрыться под землей. Именно тогда мы нашли этот подвал. Он нам приглянулся тем, что находился под крупным продуктовым магазином, а это значило, что у нас будет еда, если, конечно, её не приберут к рукам другие. Но, в конце концов, унести все они не смогут.
По началу мы просто спустились по лестнице, но когда через несколько часов пошел настоящий дождь, который не прекращался много дней, нам пришлось запереться в этой комнате, где уже прятался Кот. Он так испугался, что соорудил себе гнездо из коробок и забрался в него. Мы даже нашли его не сразу, только когда он испуганно выглянул из своего убежища. За такую нездоровую любовь к каробкам мы поздже, когда начали забывать, и прозвали его Кот.
Через несколько дней на одной из вылазок мы наткнулись на Дракона и Мелкого. Они рылись в одном из холодильников нашего магазина. Увидев нас, запищали, как малые дети, бросились обниматься. Они были очень рады, но никак не могли назвать своих имен, тогда мы не предали этому значения, мало ли что с людьми делается от шока. Низкого мы прозвали мелким, а Дракон сам назвался, он думал, что это звучит круто.
Таким составом мы прожили почти пол года.
Вероятно, раньше это было чем-то вроде холодильной камеры в магазине. Как же она называется, не помню, от однообразности разговоров начинаешь забывать слова. Поэтому я и завел дневник. Чтобы не забыть.
Я сомневаюсь, что это кто-то прочтет. Я сомневаюсь, есть ли кто-то живой помимо нашей кучки. Мы совершаем выходы наружу за едой, за лекарствами... Но я не помню, чтобы встречал кого-то живого здесь. Я надеюсь, что у меня дома все в порядке, а нас до сих пор не спасли лишь из-за карантина, вроде, как в Чернобыле. Никто же не знает, что это были за бомбы, или метеориты. Оно просто падало. Наверно, оно было токсично и нас изолировали, или подумали, что выживших нет. Наверняка, с вертолета открывается совершенно ужаснейший вид. Все эти развалины, кругом вода, а в ней плавают тела. По какой причине они не гниют, мне совершенно не понять. Я вообще очень жалею, что не удосужился уделять больше времени естественным наукам, какой сейчас прок от моего умения ловко жонглировать словами, или грамотно писать, учтивая, что последний навык тает с каждым днем?
Но обо всем по порядку.
Это был отличный солнечный денек. Первое число августа, или июля прошлого года... Неважно. Я до сих пор вспоминаю ту прекрасную квартиру в новомодной многоэтажке. Огромные окна, просторные комнаты, ванна, размером, казалось, с улицу. Мы собирались куда-то, куда точно мне уже не вспомнить. Наверно, я слабею умом, как все вокруг. Мы были потрясающе одеты, улыбались, я стоял уже на пороге, собираясь уходить, подбадривая своих товарищей, как вдруг в такое же сияющее здание напротив нас с грохотом врезалось что-то. Оно было огромным и разрушительным, с визгом, очень похожим, что издают машины, проделывая тормозной путь, после того, как гнали на огромной скорости.
Тогда я понял, что нужно делать. Я не знаю откуда взялось это осознание точных действий, которые я должен предпринять, чтобы выжить. Я начал выкидывать все вещи из дорожных сумок, взамен набивая их съедобными запасами, которые, как мне казалось, не относятся к скоропортящимся. Я громко кричал, приказывая моим товарищам делать то же самое, один из них быстро все сообразил и стал помогать, Сара же застыла, как вкопанная.
Сара, да... Совсем забыл вас познакомить.
После этого пришествия у меня осталось два друга, два человека, из-за которых я еще жив. Это Сара и Ник. Теперь мне кажется, что мы знакомы уже целую вечность, по крайней мере ту, что провели в этом подвале. К тому же это единственные имена, которые я могу вспомнить сейчас. Даже мое собственное имя ускользает куда-то вместе с названиями улиц, некоторых предметов и прочих вещей, о которых я уже не помню. К огромному моему горю, Сара и Ник так же не в состоянии назвать мне мое имя, последнее время мы вообще общаемся полу жестами, сводя вербальное общение к минимуму, речь стала слишком сложной штукой, да и у половины обитателей этого подвала давненько лицо, рот, язык... то что ими двигает, оно перестало работать как надо, не оставляя нам выбора, как мычать, да издавать простейшие звуки. Сначала они пытались прибегнуть к письменной речи, но вскоре это так же оказалось слишком сложно для многих. Теперь из говорящих остались только мы втроем, да еще один парнишка, имени которого я не знаю, я просто зову его Дылда, за высокость.
Вообще, нас в подвале... несколько. Ник, Сара, Дылда, Дракон, Мелкий и Кот. Для удобства общения, мы дали друг другу клички, как только начали забывать имена. Меня прозвали Умник. Хотя, как по мне, это совсем мне не подходит. Умник у нас, скорее, Ник. Он был когда-то врачом. Однажды он даже зашывал Коту руку... позже её все же пришлось отрезать, эту руку.
Неважно.
Важно то, как мы оказались в этом зловонном подвале.
После того, как мы с Ником кое-как собрали припасы, мы бежали. Нам пришлось бежать по лестнице этого огромного здания. Я думал тогда, что эта лестница не кончится никогда, на улице раздавались удары, эти штуки падали с неба так часто, словно они капли дождя. А еще нам пришлось тащить Сару, бедняжка никак не могла прийти в себя от увиденного... я, думаю, что она уже никогда не будет прежней. Она смеялась и кричала что-то о горящей церкви, кажется. До сих пор она смеется, даже сейчас, привязанная к стулу и с остриженными волосами. Она выглядит жутко. Когда она приходит в себя, она вполне даже способна к адекватному разговору, точнее, к тому, что мы называем адекватным разговором. Тогда мы ее отвязываем, кормим, а когда она снова начинает смеяться и плакать, рвать собственную кожу, нам приходиться ее привязывать. Сначала нам казалось это дико, так обходиться с ней, но у нас не было другого выбора.
Так или иначе, мы выбрались из того дома. Но как только мы очутились на улице, всеобщая волна паники охватила нас. Люди, словно стадо буйволов, бежало в оду сторону. Прочь. Просто прочь. Они даже не разбирали пути, натыкались на стены, друг на друга, на бордюры, истошно вопили и бежали, просто бежали в одну строну. Прочь. Но мы с Ником знали, что бежать бесполезно, этот дождь из чего бы он ни был шел хаотично. Мы должны были укрыться под землей. Именно тогда мы нашли этот подвал. Он нам приглянулся тем, что находился под крупным продуктовым магазином, а это значило, что у нас будет еда, если, конечно, её не приберут к рукам другие. Но, в конце концов, унести все они не смогут.
По началу мы просто спустились по лестнице, но когда через несколько часов пошел настоящий дождь, который не прекращался много дней, нам пришлось запереться в этой комнате, где уже прятался Кот. Он так испугался, что соорудил себе гнездо из коробок и забрался в него. Мы даже нашли его не сразу, только когда он испуганно выглянул из своего убежища. За такую нездоровую любовь к каробкам мы поздже, когда начали забывать, и прозвали его Кот.
Через несколько дней на одной из вылазок мы наткнулись на Дракона и Мелкого. Они рылись в одном из холодильников нашего магазина. Увидев нас, запищали, как малые дети, бросились обниматься. Они были очень рады, но никак не могли назвать своих имен, тогда мы не предали этому значения, мало ли что с людьми делается от шока. Низкого мы прозвали мелким, а Дракон сам назвался, он думал, что это звучит круто.
Таким составом мы прожили почти пол года.